«Этого мало, этого слишком, этого достаточно»: ментор и художники Открытых студий Винзавода говорят о творческом процессе и своих проектах

Grazia: Вы наблюдали, как художники работали полгода в Студиях. Что для вас главное в роли ментора — направлять или не мешать?

Алексей Масляев: Две упомянутые роли — направлять и не мешать — не только не противоречат друг другу, но и составляют единую менторскую стратегию. Мне было важно, чтобы резиденты чувствовали поддержку в поиске собственного голоса и языка и, обнаружив их, вместе с ними обрели и уверенность в том, что ничто не может им помешать следовать выбранному пути.

Grazia: В этом сезоне художники с разным опытом, разного возраста, уровня погружения — это плюс, дополнительная сложность или не имеет значения?

Алексей Масляев: В различиях — возрастных, методологических, мировоззренческих — между резидентами сосредоточен колоссальный потенциал Открытых студий, потому что общение и работа в одном пространстве с людьми, имеющими отличные представления об искусстве и жизни в целом, — это действенное средство для приобретения альтернативных оптик, мнений, точек зрения, подходов и нового опыта, опыта разнообразного и тем особенно ценного.

Grazia: Название выставки звучит как внутренний диалог. А что из этого сезона лично для вас оказалось «слишком», «мало» и «достаточно»?

Алексей Масляев: В Открытых студиях складывают отношения, которые не очень умещаются во временные рамки сезона. Их всегда оказывается мало, и хочется надеяться, что мое взаимодействие с художниками продолжить и в будущем.

Grazia: Изобилие в «Языке цветов» выглядит одновременно завораживающе и пугающе. Что для вас «слишком», а что — «достаточно»? Какие ассоциации или визуальные образы стали отправной точкой для этой инсталляции?

Варвара Силантьева: Для меня выражения «слишком» или «достаточно» не имеют фиксированного определения. Эти состояния связаны с тем, как мы воспринимаем увиденное. Иногда именно избыток рождает притягательность, а минимальное присутствие обнажает истинный смысл момента и оставляет пространство для интерпретации.

В «Языке цветов» я обращаюсь к традиции голландских натюрмортов, где за изобилием скрыта тема бренности. Мне важно было через насыщенность показать не только видимую красоту, но и ее обратную сторону — ощущение распада, ту хрупкую грань, где притягательное становится одновременно пугающим и отталкивающим.

Grazia: В «Чувстве леса» вентиляционные трубы превращаются в чащу. Почему именно лес стал метафорой для урбанистического объекта?

Мария Стадник: У инсталляции «Чувство леса» много прочтений. Это может быть как и рощей, так и грибницей. Кому-то она может напомнить о том, как с друзьями в детстве бегали по крышам гаражей. Я считаю, что чем больше ассоциаций возникает у зрителя, тем лучше.

Мне интересно находить непривычное в привычном, что-то, мимо чего проходишь каждый день. Так в этой работе мне нравится совмещать несовместимое и видеть визуальные рифмы урбанизма и природных мотивов. Я очень люблю природу, это мое место силы, думаю, поэтому я ищу отголоски леса даже в городе.

Grazia: Керамика — материал хрупкий, но устойчивый. Это метафора для ваших героев?

Алина Золотых: Возможно. Я про это не думала. Но да, в каком-то смысле керамика меньше подвержена внешним воздействиям, сравнивая, например, с живописью. Но одновременно ее очень легко разрушить, сломать, отколоть. Она только кажется хрупкой. Хотя чем изящнее и тоньше детали, тем выше риск повредить работы. В данном контексте прослеживается корреляция с людьми — чем тоньше устройство души, тем он более чувствителен к внешним воздействиям.

Grazia: Ваша серия — очень телесная и эмоциональная. Есть ли в ней личная история?

Алина Золотых: В каждой работе прослеживается моя личная история. В этой, я думаю, особенно. Мне часто хочется защититься, стать сильнее – непробиваемее, непроницаемее. Одеть доспехи, которые бы защитили от внешних проявлений, придали бы уверенности и решимости действовать, сражаться).

Grazia: Что важнее в строительной среде — форма или следы присутствия человека?

Лена Соловьева: И форма, и след. Для меня важна форма в этом проекте, как раз она и проявляет след незаметного присутствия через поглощение, заполнение пространства металлическими каркасами, строительными объемами, которые становятся доминирующими, самостоятельными, поглощающими индивида, оставляя лишь слабые следы его физического существования. Расширяя медиум за пределы аналоговой фотографии, я стремлюсь передать состояние вечного и тотального ремонта и этот всеобъемлющий процесс.

Grazia: Что для вас лично — «среда обитания», и как меняется это понятие в современном городе?

Лена Соловьева: Для меня среда обитания — это не что-то абстрактное, а вполне конкретные пространства, в которых протекает моя жизнь и моя работа: и дом, и моя мастерская, и резиденция Открытые студии в этом сезоне, и строительные площадки, университет, где я преподаю, и мой город, который находится в процессе постоянного ремонта и перестройки. Который не является устойчивой средой — такой постоянно меняющийся организм). И, конечно, как и каждый современный человек, я нахожусь в цифровой среде, и в каждой из этих сред — множество взаимодействий и взаимосвязей.

Grazia: Почему вы выбираете материалы, изначально связанные с маскировкой и защитой, и как меняется их значение в контексте ваших работ?

Андрей Soul: Элементы камуфляжа, защиты, изоляции и пр., такие как баннеры фальш-фасадов, термоусадка и т. д., в моих работах остаются элементами, указывающими на первичность среды и происхождения. Некоторые объекты даже похожи на щиты, доспехи или сильное тело само по себе. Поскольку я смягчаю эти материалы, то заведомо утрачиваю функцию «панциря» и необходимости защищаться. В таких романтичных условиях остается только являться собой и больше не надевать доспехи.

Grazia: Как вы понимаете свободу самовыражения и где для вас проходит ее граница?

Андрей Soul: Для меня свобода самовыражения — это быть любым собой, где это имеет значение для меня. Там, где мое значение не учитывается, начинается давление на мою свободу — такие места или сообщества в последнее время я отпускаю с легкостью. «Слишком» свободное самовыражение могу ограничить ощущениями внутреннего комфорта: мне так действительно хорошо, меня ничто не напрягает.

Grazia: Почему именно восстание декабристов стало основой для вашей работы?

Павел Гришин: Меня всегда волновала эта тема. А сравнительно недавно мне на глаза попалась книга Александра Дюма «Учитель фехтования», где все эти события описаны с поразительной точностью. В Открытых студиях я хотел поработать с исторической темой, так как в сущности редко делаю что-либо подобное, а желание повзаимодействовать с историей всегда было. Потому что, когда я работал иллюстратором в журналах, мне часто приходилось иметь дело с историческими сюжетами. С тех пор прошло уже много времени, и вот, наконец, все сложилось для того, чтобы объединить опыт моих разных художественных практик в одном проекте. Ну и кроме того, в 2025-м этому событию исполняется ровно 200 лет. Хороший повод вернуться во времени и заново пересмотреть все, что тогда произошло.

Grazia: Как вы видите будущее исторической живописи: в каком направлении она может развиваться?

Павел Гришин: Мне как раз было интересно исследовать, в каком формате может существовать историческая живопись сегодня. В каком направлении она будет развиваться, мне пока сложно ответить, ясно одно — что это не может быть привычный, академический, линейный нарратив, иллюстрирующий конкретные события.

Grazia: Замок в вашей работе — символ мечты или ловушки?

Катя Жилина: И того, и другого — это как классический сказочный троп, где герой отправляется в путешествие, чтобы узнать, что искомое всегда было рядом, или осталось в точке отправления, или что обретение мечты не принесет радости или потребует жертвы, которая обесценит все приобретенное. И в итоге мы получаем разные вариации размышления на тему о пути и результате. Если бы герой не отправился в путь, получилось бы у него понять, что является настоящим сокровищем? Мы узнаем замок по характерным очертаниям, которые проявляются при взгляде издалека, и, хотя мы стремимся внутрь, нам опыт пребывания внутри незнаком. Может быть, мы уже там; может быть, этого «внутри» и не существует.

Grazia: Где, по-вашему, грань между воображением и реальностью — и нужно ли ее вообще проводить?

Катя Жилина: Мне кажется, это не четкая граница, а область пересечения. Исследование этой области — важный внутренний процесс, и надо учитывать особенности своей личности — кому-то полезно задуматься о реальности других людей, кому-то — потрогать кору дерева, кому-то наоборот, стоит помечтать — открепиться от реальности, чтобы встретиться со своими глубинными потребностями. Лично мне в какой-то момент стало досадно, что, живя в своей голове, я постоянно испытываю много тревоги, в то время как можно тем же воображением генерировать приятные иллюзии — то, что в англоязычных мемах называется «delulu» от слова «delusional» — пребывающий в заблуждении. Для меня это про разумное управление своим сознанием — иногда надо поработать, иногда — поиграть.

Grazia: В вашем перформансе есть элемент обнажения — не физического, но психологического. Насколько для вас это было «слишком»?

Каролина Росляк: Для меня это было слегка за гранью, но за тем я и пришла в Открытые студии — посмотреть на свою практику под другим углом, попробовать выйти за рамки, если нужно.

Перформанс для меня — самый далекий медиум, и вместе с тем он стал наиболее подходящим и выразительным средством донесения задуманной мысли.